Под обломками страховой медицины

В разгар борьбы с пандемией коронавируса организаторы здравоохранения во всём мире задумываются о возвращении к принципам системы, внедрённой в послереволюционной России Николаем Семашко.

НАПОМНИМ, что в 1917 году большевик Семашко создаёт в России первую в мире систему бесплатного всеобщего здравоохранения. В 1978 году эта система признаётся Всемирной организацией здравоохранения (ВОЗ) лучшей в мире. Эта же система, усовершенствованная на Кубе, признана лучшей в мире в 2012 году.

Советская медицина успешно и быстро справлялась со множеством страшнейших эпидемий, не чета нынешней. Вспышки смертельных болезней не однажды угрожали нашей стране страшными эпидемиями, но каждый раз Советская власть действовала жёстко и решительно.

В 1939 году в Москве эпидемию чумы удалось остановить в зародыше, погибли только три человека. Так же была задушена в зачатке эпидемия натуральной, или чёрной оспы, прибывшей в столицу СССР в декабре 1959 года вместе с вернувшимся из Индии художником.

В 1970 году в самый пик курортного сезона всё советское черноморское побережье охватила проникшая на территорию СССР из Ирана холера. Советская власть отреагировала быстро и решительно: к борьбе с эпидемией были привлечены не только тысячи врачей, но также армия и флот. В очагах распространения инфекции — Одессе, Батуми, Керчи — был объявлен жёсткий карантин. К городам подошли десятки кораблей и поездов, превращённых в передвижные лаборатории. За несколько месяцев вспышка холеры была окончательно ликвидирована.

Так же чётко и быстро удавалось подавлять зарождавшиеся на территории Советского Союза и другие эпидемии: сибирской язвы, сыпного и брюшного тифа, холеры, сифилиса, малярии, трахомы. Самое главное: советская система здравоохранения не только жёстко гасила распространение инфекции, но отлично справлялась с предотвращением заболеваемости. Одним из постулатов системы Семашко было особое внимание к профилактике наряду с доступностью и бесплатностью.

После развала Советского Союза буквально за несколько лет российская медицина перестала быть «самой лучшей в мире». В больницах не хватало еды, лекарств. Врачи то бастовали, то пропадали на подработках. Часто зимой не было отопления, отключали свет и воду. Практически перестали существовать сосудистая хирургия, кардиохирургия, нейрохирургия. Врачи выживали как могли и от безденежья и безысходности массово уходили из профессии. Ведущие отечественные специалисты уезжали работать за границу. И у «новых русских» пациентов вошло в обычай делать операции, лечиться и рожать за рубежом. Простым больным не то что вылечиться в таких условиях, но порой и выжить всё чаще не удавалось.

Надо признать, что с начала этого века для здравоохранения во всём мире наступили не лучшие времена. В западных странах появился термин «эффективность здравоохранения». Полагалось, что к столь сложной сфере, как медицина и здоровье, можно найти чисто бухгалтерский подход, как к производству запчастей или фастфуда. В этом процессе перехода с гуманистической точки зрения на медицину на подход к ней как к обычному бизнесу, целью которого является прибыль и только прибыль, и кроются все беды нынешнего состояния мирового здравоохранения.

Само собой труд врача превратился из «медицинской помощи» в «медуслугу», чья эффективность определяется прежде всего затратами страховой компании на её исполнение. Даже в таких высокоразвитых с медицинской точки зрения странах, как Германия, первенствующую роль в определении стратегии лечения стали играть не врачи, а страховые компании, для которых медицина — это обычный бизнес.

Российским властям такой подход оказался по вкусу, и они решили пойти путём, уже проторенным на Западе: ввести поголовное медстрахование с организацией жирной прокладки между бюджетом и лечебными учреждениями в виде страховых компаний. Нелепость ситуации заключается в том, что практически понизив доступность медицины, не достигли поставленной при этом цели: экономии бюджетных средств. При социализме, когда наша система считалась самой эффективной в мире, на здравоохранение тратили 2% ВВП. Сейчас же этот показатель приближается к 3%. Национальная медицинская палата предлагает повысить уровень финансирования до 5—6% от ВВП. И всё это уходит в одну «чёрную дыру» под названием «страховые компании», которые съедают всю прибавку, не подавившись. Сколько бы ни выделялось государством на нужды отечественного здравоохранения, до конечного «потребителя» в итоге доходят скудные крошки, а «прокладка» жиреет не по дням, а по часам.

При этом страховщикам мало иметь свой процент за посредничество, им дана широкая возможность штрафовать медиков за любую оплошность, будь то плохой почерк или минимальная ошибка в оформлении меддокументации. Так врачи превратились в писарей, а страховщики стали «в наказание» отнимать у лечебно-профилактических учреждений последние крохи, приближая их к окончательной разрухе и краху. И никакие широкомасштабные нацпроекты по закупке томографов или строительству огромных современных федеральных высокотехнологичных медцентров не могли остановить развал выстроенной Семашко пирамиды народного здравоохранения, базирующейся на фельдшерско-акушерских пунктах, поликлиниках и районных больницах. Бесплатная медицина в России становилась всё недоступнее.

Но и на этом горе-реформаторы не остановились. На Западе засияло заумное словцо «оптимизация». Из медицинского бизнеса хозяевам хотелось выжать как можно больше средств. Начались интенсификация труда медицинских работников и сокращение клиник. Последние десятилетия все развитые страны и большинство развивающихся активно сокращали число больничных коек. Начиная примерно с 1970-х — 1990-х годов до сегодняшнего дня, согласно статистике ВОЗ, число больничных коек на 100000 жителей сократилось в Дании с 585 до 253, в Швеции — с 1532 до 254, в Италии — с 1059 до 343, в Финляндии — с 821 до 465, во Франции — с 867 до 641, наконец, в России — с 1298 до 818.

При этом современная койка — это не просто привычная нам панцирная кровать с прикроватной тумбочкой. Это сложное трансформируемое устройство, оборудованное мониторами, USB-портами, датчиками, ну и, конечно, они должны обслуживаться достаточным количеством высококвалифицированного медперсонала разного уровня. Как понимаем, для многих российских больниц такое вовсе не актуально. Не говоря уже о том, что в нашей стране значительный процент «коек» предназначен исключительно для лечения чиновников и членов их семей за бюджетные деньги.

Во главу угла поставлен принцип экономической эффективности. Ну какая «эффективность» в этом понимании может быть у районной больнички в небольшом посёлке?

По горькому выражению одного из врачей, «в СССР медицина была построена на принципах Семашко. В России — на принципах Гоголя. Его герой Артемий Филиппович Земляника («Ревизор») говаривал так: «Насчёт врачевания мы с Христиан Ивановичем взяли свои меры: чем ближе к натуре, тем лучше. Лекарств дорогих мы вообще не употребляем. Человек простой если умрёт — то и так умрёт, если выздоровеет — то и так выздоровеет».

А вот мнение о том же простой пациентки Ирины из деревни в Павловском районе Ульяновской области: «Нам в деревнях перекрыли доступ к медицине для того, чтобы в Москве были современные больницы. А у нас разогнали ФАПы, закрыли роддома и больницы. Теперь, чтобы добраться до больницы, нужно долго ехать по разбитой и нечищеной дороге. Но и там ничего современного. Полный упадок. Так кому лучше?»

Основной оптимизационый удар был нанесён по штатному числу медработников. А в первых рядах сокращаемых как наиболее «неэффективных» оказались инфекционисты и эпидемиологи. Закрывались целые инфекционные больницы и инфекционные отделения. Инфекционная служба в России практически исчезла. Именно поэтому с новым плохо изученным вирусом призваны сегодня бороться гинекологи, хирурги, стоматологи и прочие представители других медицинских специализаций, далёких от инфектологии.

Пандемия COVID-19 оказалась в разгар «оптимизации» совсем некстати и настигла систему здравоохранения во всём мире врасплох. А ведь самым неприятным является тот факт, что подобные «неприятности» будут повторяться. К гадалке не ходи, любому трезвому человеку должно быть ясно, что человечество ожидают и эпидемии, и техногенные, экологические, природные катастрофы. И даже страшно спросить: а если завтра война? При такой позорной организации здравоохранения для истребления населения и пушки с ракетами не нужны. Спрашивается: где пресловутая военная медицина? В Италии итальянцев спасает? Где запасы на случай войны и ЧС? Где склады средств индивидуальной защиты и дезинфицирующих веществ? Коронавирус ведь и есть, по сути, биологическая атака, с ним должен работать мобилизационный план гражданской обороны, за что отвечает наше славное МЧС.

«Экономически эффективная» страховая система во всём мире показала себя мало приспособленной для главной цели любого здравоохранения — спасения жизней и здоровья людей. Поэтому сегодня многие мировые политики, организаторы здравоохранения и врачи задумались, целесообразно ли продолжать рассматривать медицину как бизнес. Так, в России Национальная медицинская палата выступила с предложением о возвращении к централизованной системе управления и финансирования здравоохранения, то есть практически к принципам советской системы Семашко. Для понимания этого человечеству пришлось заплатить только за период пандемии коронавируса почти половиной миллиона жизней.