В гостях у «Правды» — журнал «Историк»

Сентябрьский номер журнала посвящён началу Второй мировой войны. Представляем нашим читателям на этой странице некоторые из его материалов по актуальной исторической теме

Cлово главного редактора

Восемьдесят лет назад — 1 сентября 1939 года — началась Вторая мировая война, самая страшная и разрушительная за всю историю человечества. 22 июня 1941-го она докатилась и до нашей страны, унеся жизни 27 миллионов наших сограждан. Именно Советский Союз внёс решающий вклад в разгром нацизма — силы, которая взорвала хрупкое международное равновесие, сложившееся по итогам Первой мировой.

Впрочем, германский национал-социализм только с высоты начавшегося XXI века может показаться уникальным явлением предвоенной истории. В первой половине ХХ века фашизм, различаясь в нюансах, степени радикализма и масштабах человеконенавистничества, оказался чрезвычайно востребован. Многочисленные авторитарные режимы охотно брали на вооружение фашистские идеи. А с Адольфом Гитлером столь же охотно имели дело и его будущие жертвы (раньше других в друзья рейху стала набиваться авторитарная предвоенная Польша), и его будущие победители (например, Великобритания, которая в дуэте с Францией без всякого зазрения совести дала фюреру карт-бланш на захват Чехословакии). И это несмотря на то, что Гитлер открыто вынашивал планы превращения третьего рейха в мирового гегемона.

Время от времени можно услышать суждения о том, что и Советский Союз, перед этим публично осуждавший фашизм, в определённый момент также пошёл по скользкому пути сотрудничества с Гитлером, по сути поделив с ним сферы влияния в Восточной Европе. Якобы именно «союз двух диктаторов», как называют на Западе подписание за неделю до начала Второй мировой советско-германского пакта о ненападении и секретного протокола к нему, и стал главной причиной войны.

Стремление поставить сталинский СССР на одну доску с гитлеровской Германией связано либо с недопониманием нюансов предвоенной обстановки, либо с попыткой и вовсе принизить роль Советского Союза в победе над нацизмом и даже изобразить нашу страну таким же злом, такой же угрозой миру, какой была в те годы Германия. Однако всё было совсем не так.

«Новая империалистическая война стала фактом». К такому выводу в Москве пришли ещё в марте 1939-го, за несколько дней до начала окончательной оккупации Чехословакии и за полгода до нападения Гитлера на Польшу. Для этого были все основания. Ведь речь шла не только о Европе. К тому времени полным ходом разворачивалась вооружённая экспансия Японии, стремившейся захватить огромные территории в Восточной Азии и Океании. Недаром в КНР считают, что Вторая мировая началась отнюдь не в сентябре 1939 года, а существенно раньше…

Не стоит забывать, что советские лидеры той поры, решая вопросы мировой политики, мыслили в том числе и в категориях классовой борьбы и меньше всего на свете хотели, чтобы СССР стал разменной монетой для империалистических держав — Франции и Великобритании с одной стороны и Германии и её союзников — с другой. Мюнхенский договор 1938 года показал, что сговор между ними возможен. И для советского руководства это был очень тревожный сигнал.

В августе 1939-го после бесплодных переговоров с Парижем и Лондоном в Москве пришли к выводу: как и в предыдущем, 1938 году, ни Великобритания, ни Франция не готовы к заключению с СССР полномасштабного антигитлеровского пакта. Не готова к сотрудничеству с Москвой и Польша — главная после Чехословакии потенциальная жертва Германии.

В этих условиях, понимая, что вторжения Гитлера в Польшу уже не избежать, и отдавая себе отчёт в том, что западные демократии за чужие интересы воевать не будут, в Кремле приняли решение пойти на ситуативное сближение с Германией. Его целью было максимально оттянуть время гитлеровского нападения на нашу страну.

Какой была альтернатива? Первый вариант: принципиально отказаться от возвращения в свой состав некогда отторгнутых в пользу Польши Западной Украины и Западной Белоруссии. Даже при условии, что на эти земли уже осенью 1939-го пришли бы немцы. А в перспективе — ещё и дать им захватить «Прибалтийский плацдарм».

Второй вариант: уже в сентябре 1939 года вступить в войну с Германией, проливая кровь своих солдат во имя суверенитета Второй Речи Посполитой (которая на протяжении всей своей короткой истории считала СССР главным врагом и, заметим, Москву о помощи не просила). При этом, как мы знаем, даже Великобритания и Франция, связанные с Варшавой союзническим договором и объявившие войну Гитлеру после его нападения на Польшу, в реальности не спешили воевать. Недаром военные усилия Лондона и Парижа по «спасению Польши и обузданию германской агрессии» образца осени 1939-го — весны 1940 года вошли в историю под весьма обидным для них наименованием «странная война».

А настоящая схватка с Гитлером началась 22 июня 1941-го и завершилась в Берлине 9 мая 1945-го. И об этом никому не стоит забывать.