Куда привёл «гигантский рывок» по пути капитализма?

Летом этого года белгородский губернатор Е.С. Савченко свой традиционный отчёт в областной Думе посвятил итогам 25-летия развития Белгородчины в «новом государстве». Итоги эти очень радуют главу региона: «Вместе мы прошли большой путь, преодолели много преград, приобрели, иногда допуская ошибки, уникальный опыт, и сегодня очевиден тот гигантский рывок, который был совершён».

ПОСКОЛЬКУ речь носила, очевидно, предвыборный характер, то губернатор в детали не вдавался, он оперировал преимущественно самыми общими рассуждениями и показателями.

О сельском хозяйстве Евгений Степанович сказал: «Индекс сельского хозяйства за эти годы (с 1990-го) увеличился практически в три раза».

«Объём сельскохозяйственного производства в сельхозпредприятиях. В 1998 году — 15-е место, за прошлый год — на 2-м месте после Краснодарского края».

«Драматическая ситуация в 1990-е годы сложилась в сельском хозяйстве. Практически неуправляемый распад коллективных форм хозяйствования привёл почти всё село и селян в состояние ступора. Однако мы первые в стране нашли выход из создавшегося положения и смело пошли на коренное реформирование сельского хозяйства путём организации крупных вертикально-интегрированных структур. И сегодня наше сельское хозяйство — одно из самых передовых в России, а по объёму производства в расчёте на 1 гектар пашни нам нет равных».

Что касается пассажа о распаде коллективных форм хозяйствования, то действительно ли он был спонтанным? Когда область после переворота октября 1993 года возглавил ставленник Ельцина Е.С. Савченко, колхозы существовали ещё вполне сносно. А с 1996 года их стали вполне управляемо трансформировать в СПК. Потом, 14 декабря 1999 года, губернатор внёс свой личный вклад в управление распадом коллективных форм хозяйств, издав печальной памяти постановление №710 «О мерах по экономическому оздоровлению неплатёжеспособных сельскохозяйственных предприятий области», которым он призвал инвесторов для «оздоровления» находившихся в трудном положении коллективных сельхозорганизаций.

С тех пор для многих селян Белгородчины слово «инвестор» стало синонимом слова «разбойник». Потому что, руководствуясь основополагающим принципом капитализма: прибыль превыше всего и потому «выражение «делать деньги!» является основой морали», инвесторы зачастую вместо принятия мер для восстановления нормальной работы хозяйств извлекали наживу куда более простым способом. Они лишали тем или иным методом крестьян их имущественных паёв, разрушали производственную базу и распродавали всё, что можно было продать.

Заметим, что очень тяжёлый удар пришёлся тогда по стаду крупного рогатого скота. Пятилетка реализации постановления № 710 стала рекордной по темпам уничтожения коров в Белгородской области — в среднем за год более 14 тысяч. Для сравнения: в 1991—1995 годы этот показатель был чуть больше десяти тысяч.

Да, такое тогда происходило почти по всей России, и власти Белгородской области опомнились одними из первых. Но они не стали восстанавливать былую сеть коллективных хозяйств, а передали сельское хозяйство в руки крупного бизнеса.

Но, быть может, капиталистический путь развития сельхозпроизводства принёс хотя бы, как можно было ожидать из рыночной теории, снижение цен на продукты питания? Однако… В 2016 году по сравнению с 2015-м производство молока выросло на 2,3%. Тем не менее краткий стат-сборник «Белгородская область в цифрах 2017» свидетельствует, что розничная цена молока увеличилась на 8,8%, а сливочного масла — на 15%.

Производство зерна выросло на 12%. А цена хлеба и булочных изделий тоже поднялась — на 14%. Производство яиц увеличилось на 7,3%, а цена на них — на 1%...

Сказать бы, что значительно выросли реальные доходы населения в целом и соответственно повысился платёжеспособный спрос? Так нет, они действительно выросли, но на… 0,1%.

Это ещё раз доказывает, что ценообразование в капиталистической системе осуществляется отнюдь не по рыночным теориям, а всё по тому же принципу стремления к максимальной прибыли. И не стоит всё валить на «несоциализированный» российский капитализм. Эта тенденция — рост спекулятивной составляющей в цене продуктов питания, как отмечали специалисты, в последние годы характерна для всего мира капитала.

Вот и выходит, что если развитие сельского хозяйства по социалистическому пути, когда во главу угла было поставлено удовлетворение потребностей общества, шло на благо всему населению, то развитие по капиталистическому пути, где всё подчинено извлечению хозяевами предприятий прибыли, осуществляется по принципу: «Доходы — хозяевам, а отходы — населению».

Избранный властями Белгородской области способ развития сельского хозяйства владельцам агрохолдингов даёт зашкаливающую прибыль, власти — возможность щегольнуть в отчётах высокими производственными показателями.

Губернатор пребывает в абсолютной уверенности, что селянам он принёс почти райскую жизнь. В 2011 году Е.С. Савченко провозгласил, что в селе одержана «социальная победа». В 2016 году — победно заявил: «С сельским хозяйством одна треть населения области связывает своё благополучие. Смею утверждать, что при той поддержке, которая оказывается отрасли со стороны государства, и созданном сельскохозяйственном потенциале в нашей области у этой трети населения особых причин переживать за своё будущее нет». В отчёте этого года триумфально сообщил: «…задача органов власти всех уровней, а если хотите, миссия по всестороннему развитию области и повышению качества жизни её жителей выполнена».

Так и тянет крикнуть: «Ура!» (собственно, при самом губернаторском отчёте ни для чего иного рот открывать и не разрешали — ни обсуждения выступления, ни вопросов к докладчику не было допущено). Но вот сборник Белгородстата «Белгородская область в цифрах. 2017» создаёт совершенно иную картину: путь капиталистического развития даёт белгородскому селу коэффициент смертности, который в стране, считающейся хотя бы относительно развитой, казалось бы, нельзя себе представить. В 2016 году в белгородском селе он составил 17,1 умерших на тысячу человек населения. При таком показателе говорить об «относительно достойных условиях жизни» можно только относительно, скажем, Центрально-Африканской Республики, где коэффициент смертности пока выше.

Но как ещё может быть, если при неблагоприятной демографической ситуации власти «повышали качество жизни», проводя «оптимизацию» здравоохранения. В середине десятых годов она добралась уже от участковых больниц до районных — во многих из них закрывались отделения (от родильных до реанимации); сокращалось число койко-мест. Итоги этой операции налицо: в 2013 году превышение смертности над рождаемостью в белгородском селе составляло 3443 человека. Тут как раз пошла новая волна «оптимизации», и в 2015 году противоестественная убыль населения составила уже 3717 человек, в 2016-м — 4339.

И после всего этого заявлять, будто «миссия по повышению качества жизни жителей области выполнена»?! Тут если и говорить о завершении программы повышения качества жизни, то только ввиду её полной бесперспективности в условиях капиталистической системы.