Липецкий паренёк с питерской закалкой

«Если бы меня спросили, кто был самой яркой, колоритной, выдающейся фигурой в комсомольском движении, я бы, не задумываясь, ответил: петроградский рабочий большевик Пётр Смородин», — признавался в изданных в конце 50-х годов прошлого века мемуарах бывший член ЦК РКСМ, а в 1928—1929 годах Первый секретарь ЦК ВЛКСМ Александр Мильчаков.

ХОЛОДНЫМ февралём 1897 года в селе Боринское (ныне Липецкий район Липецкой области) в бедной крестьянской семье родился мальчик. Его назвали Петром. Ни мать, что растила его без отца, зарабатывая на жизнь прислугой у боринского сахарозаводчика Гарденина, ни дед, который почитал ремень главным средством воспитания, ни ровесники, с которыми Петька устраивал налёты на сады-огороды и бегал в трёхклассную

церковно-приходскую школу (правда, только в сухую погоду, поскольку зимой и осенью ему нечего было надеть), — никто, конечно, не знал, какая необыкновенная судьба его ждёт. А стал он первым секретарём ЦК РКСМ в 1921—1924 годах…

В селе Боринское до сих пор на обрыве улицы Октябрьской стоит старый домик. Чужие люди живут в нём, но на стене мемориальная доска из красного гранита. Текст лаконичен: «В этом доме родился и жил с 1897 по 1911 г. Смородин Пётр Иванович, работавший с 1920 по 1924 г. первым секретарём ЦК РКСМ». Каждый год коммунисты и комсомольцы Липецка 29 октября возлагают здесь цветы, вспоминая своего легендарного земляка.

Люди верили ему

Когда Петра избрали первым секретарём ЦК РКСМ, у него за плечами, несмотря на молодость, были немалый житейский опыт и организаторская школа. Нищее деревенское детство, «фабричные университеты» Питера, работа на посту председателя Союза социалистической рабочей молодёжи Петроградской стороны, участие в Гражданской войне — он был начальником партизанского отряда, потом комиссаром полка, получил орден Красного Знамени за боевые заслуги, был тяжело ранен… Словом, повидал и пережил немало. Но не ожесточился, не очерствел и, став одним из лидеров комсомола, ничуть не зазнался. Вот свидетельства его друзей и соратников.

«Живо помню, как выбирали мы первым секретарём ЦК Смородина, — вспоминал один из организаторов комсомола Александр Мильчаков. — Можно пожелать любому руководителю, чтобы его любили так, как комсомольцы любили Смородина. И все любовно и ласково называли его Петя. Комсомольцы чувствовали его сердечность, искренность…».

«Характер у Пети был человеческий… — рассказывала Агнесса Вайнштейн, возглавлявшая в то время Киевский райком РКСМ г. Москвы. — Он был требовательный и вместе с тем тёплый, хороший человек».

«А я видел Петра в 1931 году, — делился воспоминаниями Пётр Михайлович Слукин из села Боринское. — Служил в то время срочную службу в Ленинграде ну и пошёл проведать земляка. Обо всём расспросил меня Пётр: об односельчанах, о том, как мне служится, и чаем угостил. Простой был человек, сердечный…».

Простота и обаяние Смородина, сочувствие к чужому горю, сострадание располагали, люди тянулись к нему.

Январь 1922 года. По всей стране развернулась борьба с печальным наследием войны и голода — детской беспризорностью. Секретарь ЦК РКСМ Пётр Смородин целые дни проводил на вокзале — главном пристанище беспризорников. Он лично участвовал в «отлове» малолетних бродяг, доставке их в детдома. Беспризорники ни за что не хотели расставаться со своей «вольной жизнью», всеми способами старались улизнуть от чекистов и комсомольцев. Однако Смородин ежедневно провожал в детские приёмники не менее десятка добровольцев.

— Какой такой секрет у нашего Пети? — спрашивали друг у друга комсомольцы.

Однажды, увидев его в кругу беспризорников в одном из тупичков Курского вокзала, они решили понаблюдать за ним. Пётр долго беседовал с ребятами, те слушали с недоверием, то и дело бросали реплики. Но вот Смородин повернул на голове кепку козырьком назад, смешно выставил живот и, скорчив на лице уморительную гримасу, вдруг запел:

— Я — цыганский барон…

Ребята начали хохотать. «Свой в доску!» — раздались голоса. Беспризорники уселись со Смородиным и наперебой стали задавать ему вопросы.

А какую удивительную изобретательность проявлял Пётр, чтобы обеспечить детдомовцев нормальной крышей над головой, продуктами, одеждой!

Надежда Николаевна Немцева, работавшая в 1932 году в Хамовническом районном отделении народного образования, рассказывает такой эпизод:

— В нашем районе под детский дом был отведён бывший купеческий особняк. Внутри он был разрушен. Как принимать туда детей? Посоветовались с Петром Смородиным. Он поинтересовался нашими денежными средствами. Мы назвали цифру. «Негусто, словно кот наплакал, — заключил секретарь ЦК комсомола. — А что, если…».

На другой день в РОНО дружно явились члены комитета торговцев Смоленского рынка. Нэпманам очень понравилось, что их пригласили, а не просто «вызвали» или «предложили явиться».

— У нас к вам есть деловые предложения, — сказал Смородин. — Гражданская война, в которой вы и ваши коллеги были, как известно, не на нашей стороне, лишила родителей и крова многие тысячи детей. Они бродят по всей стране, погибая от голода и холода, становясь нередко преступниками. Все мы без исключения, и вы в том числе, в ответе за их судьбу. В недавние годы вами выбрасывались громадные деньги на «Яр» да на цыганский хор. Но вспомните, что вы сейчас советские граждане, вам дана возможность торговать. Почему бы вам в благодарность и не взять шефство над детским домом в Хамовниках?

Предложение секретаря ЦК комсомола и озадачило торговцев, и польстило им. Они дали деньги на ремонт детдомовского здания, завезли мебель, щедро «отвалили» и продуктов.

Первый

Изучая жизнь Смородина, то и дело встречаешь слова «первый», «впервые», «по инициативе»… Первые молодёжные газеты, первое молодёжное издательство «Молодая гвардия» при ЦК РКСМ, журналы для детей и юношества, первый ВТУЗ при металлургическом заводе в Ленинграде, там же первый заводской Дворец культуры, первые дома отдыха для рабочих и т.д. Но главным детищем Смородина была пионерская организация. Он даже сам редактировал клятву юных пионеров. Впервые в стране на станции Сиверской был открыт постоянный пионерский лагерь.

…На пятом съезде РКСМ в 1922 году неожиданно поступило предложение распропагандировать Петра «во всероссийском масштабе как вождя рабочей молодёжи». Выступая перед съездом, один из ораторов говорил: «…уверяю вас, что, кроме пользы, от этого ничего бы не было, потому что конкретность есть лучшая форма, и мы конкретно говорили о наших вождях, а не о каком-то ЦК».

И тут взорвался Смородин:

— Какого чёрта ты делаешь из меня икону?

Но «социальный заказ» был уже принят поэтом А. Безыменским. Через год в «Правде» он напечатал поэму «Пётр Смородин». В день публикации к автору явился разъярённый «вождь рабочей молодёжи». Сцену встречи с поэтом так описывает Владимир Архангельский в своей книге «Пётр Смородин»:

«…Пётр приказал жене и сыну поэта выйти из комнаты, запер дверь на ключ, сел у стола, против себя положил наган.

— Слушай, ты!.. — сказал резко. — Что ты со мной сделал? Мне некуда податься! Непрерывно звонит телефон, разные люди говорили со мной так, будто я прославленный герой!.. Но ты меня знаешь! Сашка, я это дело так не оставлю. Я придумал тебе казнь: отведу сейчас в мой кабинет, слушай все звонки и кайся. Что же касается этого нагана, то он должен напомнить тебе, как надо расплачиваться за глупость. И что это ты написал в «Правде»?

Странного много на свете,

Есть и ещё грехи…

Знаю, Смородин Петя

Пишет тайком стихи!

Это же чепуха! И если в твоей книжке будут перепечатаны эти четыре строчки, вступает в действие наган. Я готов нести ответственность за должность секретаря ЦК. Но отвечать за свои стихи, которые никогда не появятся, не желаю! Понял?..»

— Конечно, всё это можно было бы обратить в шутку, — рассказывал А. Безыменский. — Но с Петром шутки плохи, и в окончательном тексте поэмы эти четыре строки были изъяты.

Сталинградский эпилог

В сентябре 1937 года Смородин был избран первым секретарём Сталинградского обкома ВКП(б). По газетам «Сталинградская правда» и «Молодой ленинец» легко убедиться: он остался всё тем же энергичным, честным, справедливым. Он дневал и ночевал на заводах, фабриках. За несколько месяцев умудрился вывести из прорыва знаменитый тракторный завод, выпустивший в 1937 году лишь чуть больше 1000 машин вместо почти 15 тысяч по плану, в 1938 году намечает грандиозные планы жилищного строительства.

До всего ему было дело: заботился о быте рабочих, пёкся о продовольственном обеспечении города, о повышении качества сталинградских тракторов, начал массовый поход за благоустройство и озеленение. Но над его головой уже сгущались тучи. Видимо, сам он это чувствовал. Не случайно на заседании бюро обкома в январе 1938 года Смородин говорил:

— Беспощадно бить карьеристов, которые клевещут на членов партии; всегда думать о том, что даже исключённого из партии человека нельзя снимать с должности и лишать работы, пока не рассмотрена его апелляция.

Смородин верил людям и не хотел объявлять их «врагами народа», разбирался с каждым конкретным человеком, оттягивал санкционирование арестов.

О тех драматических временах в 1988 году появилось много материалов в периодической печати. В «Волгоградской правде» заведующий партархивом КПСС С. Моисеев опубликовал целую серию статей. Вот что он пишет об одном из пленумов обкома после отзыва Смородина в Москву и его ареста прямо на вокзале.

«Н. Шаров — начальник Сталинградского областного управления НКВД — на пленумах обкома ВКП(б) чувствовал себя хозяином, хотя членом пленума не был. Он перебивает выступающих, после его реплик ораторы обязательно оправдываются (а куда деваться?).

…В своём выступлении Шаров не только оговаривает Смородина, но и демонстрирует своё рвение. «Я думаю, — самоуверенно заявил он, — что ЦК партии, отозвав Смородина, разберётся — является ли это самоуверенностью Смородина или другое, более глубокое. Последнее будет вернее, и мы должны это вскрыть». Далее Н. Шаров снова говорит о том, что Смородин оттягивал санкционирование арестов. Затем идёт красноречивое признание: «Я должен сказать, что аресты я провожу без санкции Смородина». В подобном ключе выступало большинство ораторов. «…Я не ожидала такого решения о Смородине, я Смородину верила», — говорит заведующая культпросветом обкома Донская. Ей вторит секретарь Ерманского райкома Столбова, которой «стало понятно, что работа Смородина была вражеской». Усердствует на пленуме и прокурор Румянцев. Жалуется на Смородина, как и Шаров, что тот «препятствовал осуществлению репрессий». Негодует по поводу того, что семьи репрессированных остаются в Сталинграде, требует их высылки».

…25 февраля 1939 года Смородин был расстрелян. 1 декабря 1954 года приговор в отношении Петра Ивановича был отменён, уголовное дело прекращено за отсутствием состава преступления. Реабилитирован полностью посмертно.

И снова строки из книги В. Архангельского: «Когда Козинцев и Трауберг задумали свою знаменитую кинотрилогию о Максиме, они обратились к С.М. Кирову: «Нужен был человек, судьба которого воплотила бы черты рабочего парня, выросшего после Октября в крупного партийного работника». Сергей Миронович, минутку подумав, ответил: «Присмотритесь к Смородину. Самый подходящий для вас человек». После просмотра первой серии фильма старые питерские рабочие поздравляли своего Петра:

— А ведь это ты! Ну просто вылитый!

Он отнекивался:

— Да не я это, а человек моего поколения. Если же из биографии что схоже, так удивительного ничего нет: один у нас путь, одна революция в путь вела.

* * *

В середине 1980-х именем Петра Ивановича Смородина назвали улицу в Липецке, отдав дань памяти одному из первых лидеров Российского коммунистического союза молодёжи и крупному партийному работнику в Ленинграде и Сталинграде. Этой работой, а также поиском всех подробностей биографии Смородина несколько лет занимались Алла Александровна Казанцева (краевед, руководитель группы «Поиск» с 1975 по 1991 год) и первый секретарь Липецкого обкома КПРФ Николай Васильевич Разворотнев. Они же добились установки двух мемориальных досок в селе Боринское и Липецке. К сожалению, в наши дни многие липчане, даже живущие на улице Смородина, ничего не знают о самом вожаке комсомола, соратнике В.И. Ленина. Но коммунисты и комсомольцы Липецка помнят и чтут своего легендарного земляка и 29 октября приезжали к его дому в селе Боринское и к мемориальной доске на улице его имени.