«Жизнь моя — судьба моей державы»

Маргарита Алигер, чей 110-летний юбилей со дня рождения приходится на 7 октября 2025 года, писать и печататься начала рано, в 1933 году, едва достигнув совершеннолетнего возраста, а дебютировала она несколько позже, в конце 1930-х годов, когда были опубликованы её сборники «Год рождения» (1938), «Железная дорога» (1939), «Камни и травы» (1940). Тогда же она была замечена читателями и критикой как поэт со своим индивидуальным взглядом на окружающий мир. Затем пробегут годы становления, обретения своего неповторимого поэтического почерка, своих тем и исканий, которые она будет мастерски воплощать в творчестве на протяжении более чем полувека. И всё ею написанное, а Маргарита Иосифовна в зрелые годы выступала и как драматург, и с прозаическими и публицистическими произведениями, в результате оказалось довольно внушительным достоянием подлинной высокохудожественной советской литературы, в которой поэзии отводилась особая и по-настоящему впечатляющая роль.

  «Алигер, — писал в 1941 году в журнале «Новый мир» один из первых её рецензентов Анатолий Тарасенков, — всегда как бы полемизирует с тем довольно широко распространённым в поэзии «методом», когда радость изображается только радужными красками, когда всё вокруг рисуется безмятежным и безоблачным… Многокрасочность единого процесса жизни человеческой души и нашего общества привлекают Алигер…»

Молодая поэтесса — уроженка Одессы, где она появилась на свет в семье служащего, училась в семилетке, затем в химическом техникуме, а в 1934 — 1937 годах в Литературном институте им. А.М. Горького. В 1938 году ей выпала тяжёлая задача — рассказать о кончине своего первого ребёнка, годовалого мальчика, умершего от туберкулёза. Печальный рассказ превратится в поэму, получившую нейтральное название «Зима этого года».

Но при сём коренные свойства лирического дарования автора в ней обнаружились с полной ясностью. И, что наиболее существенно, рассказывая о своём горе, Алигер не замыкается в себе, не теряет самообладания и не превращается в человека слабого, сломленного, не знающего, ради чего дальше жить. Поэтесса задумывается о будущем, представляющемся ей борьбой.

  Меня борьба вперёд влечёт,

пока по жилам кровь течёт,

пока я двигаюсь,

пока

ещё я смею быть живой,

пока сильна моя рука.

Ещё сиять над головой

студёному лучу штыка…

И коммунизм совсем

не в том,

чтобы сердца разоружить.

И коммунизм —

не тёплый дом,

в котором можно

тихо жить,

не зная горя и тревог

и не ступая за порог.

Нет!

Из разрозненных частей

единый встанет мир, а в нём

шуметь цветению страстей

и чувствам полыхать огнём.

  Поэма «Зима этого года» наполнена достаточно серьёзными размышлениями, высказанными тогда совсем молодой женщиной, которой и было-то всего чуть за двадцать. Так, к примеру, поэтесса обращается к теме дружбы. И тут она не только раскрывает мысль о том, что дружба — важнейшее начало, цементирующее общность и коллективизм людей, но и сообщает свои наблюдения о вынужденной жестокости общеизвестных законов дружбы.

 Законы дружбы высоки.

Светло звучанье слова «друг».

Знай силу собственной руки

и цену верных братских рук.

Законы дружбы жестоки.

Большая боль таится в том,

чтоб другу, ставшему

врагом,

суметь не протянуть руки.

В непобедимый мощный класс

законы дружбы вяжут нас.

И без друзей прожить нельзя,

и без друзей не стоит жить.

Но чтоб тебе нашлись друзья,

ты должен сам уметь

дружить.

Без пышных фраз,

умильных слёз,

не ради красного словца,

дружить сурово и всерьёз,

поверив другу до конца.

  Самое же главное в этой поэме то, что Алигер решительно выходит за пределы личного, которое, казалось бы, не стоило и обобщать и выносить на широкое обсуждение. «Быть может, личные дела чужды поэме?..» — спрашивала она себя. Нет, личное, но совсем не общее — это то, свойственное вроде бы одному живому существу, что становится характерным и типичным для времени, для эпохи. Проще говоря, личная правда становится общей и всеобщей.

И такое духовное единство творца с народом было тогда жизненно необходимым. Не утратило оно своих связующих нитей и сейчас. Искусство в целом, поэзия в частности, в представлении Алигер были призваны отвечать на самые непростые жизненные дилеммы и вызовы. При этом поэтесса настраивала себя быть сильной, собранной, нацеленной на решительное преодоление горя, самых сложных проблем и трудностей.

Вторая половина 1930-х годов, время предвоенное, выдвинуло Алигер в ряд тех советских поэтов, кто практически явственно ощущал приближение большой войны. Её стихи той поры наполнены приметами, убедительно говорившими о том, что пора трубить боевую тревогу. Тем более что война уже шла на нашей планете: «Падают бомбы на Абиссинию!», защищают свою свободу «народные войска у трудных гор Сьерра-Гвадаррама».

И всё же есть то большое и светлое, что в условиях войны в одной из зарубежных стран (Испании) советских людей с ней сближало, напоминая им о доброте, человечности и миротворческой миссии Советского государства, прекрасно осознавшего огромную опасность всё более укоренявшегося в Европе фашизма. Об этом поэтесса и рассказала в стихотворении «Хота — танец басков», написанном в 1939-м, а переработанном уже в 1969 году. В нём она пронзительно поведала об испанских детях-беженцах, прибывших в Москву, об их блестящем выступлении на сцене Большого театра.

  И вот,

Большой театр залит

огнями.

Испанских девочек полёт

под звуки хоты перед нами.

Испанских девочек полёт…

Я вижу зал,

я слышу, как стучат

ладони…

И детям кажется: кругом

не кресла, ярусы и ложи,

а милый мир и добрый дом,

и не орудий грозный гром,

а музыка родная в нём

и море плещет у подножий…

  «…Маргарита Алигер с первых шагов в поэзии была на редкость своеобразна и сильна искренностью, — однажды метко подметил её старший товарищ по поэтическому цеху, знаменитый русский советский поэт Павел Антокольский. — Её искренность была непроизвольна и в то же время вполне принципиальна. Это был выбор пути. Поэт сознательно шёл навстречу своей правде.

Рядом с этой особенностью, решающей для всей её дальнейшей дороги, замечаешь у Алигер и другое, не менее характерное. Я имею в виду её упорное стремление сближать и сопоставлять картину собственного душевного роста, собственных тревог — с историей, творимой у неё на глазах, с широкими историческими картинами, которые возникают в поэтическом повествовании наплывами и смещением планов. Получался своего рода монтаж, к которому мы так привыкли в кино. Частное и общее, биография и история, томления юности и стереорамы огромных событий движутся, сближаются, перемежаются и создают этим объёмность и многоплановость рассказа».

Как и для многих других представителей её поколения, огромным жизненным потрясением, испытанием, школой мужества и преодоления суровых тягот и невзгод была для Алигер Великая Отечественная война. С её началом поэтесса встала в строй защитников Родины, которым пришлось ковать Победу в тылу. И о значимости мобилизации всех трудовых сил и резервов, остававшихся самоотверженно трудиться в тылу, Алигер заявила в призывном стихотворении «Тыла нет», опубликованном 28 июня 1941 года в «Правде»:

  Граждане СССР!

Началась война.

Предстоят нам большие бои.

Подымает разгневанная

 страна

Мускулистые руки свои…

Если волей страны

ты оставлен в тылу,

То с обидой своей примирись.

Подыми, как винтовку,

кирку иль пилу

И за дело любое берись…

Слушай стук человеческих

 сильных сердец.

Вся страна неусыпно живёт.

Тот, кто честно работает,

 — грозный боец.

По врагам безошибочно бьёт.

Неустанно работай везде

и всегда,

Гражданин, большевик,

коммунар!

Каждый час человеческого

 труда

По фашистам жестокий

 удар.

Тыла нет и не может быть

 в этой войне.

Жизнь страны доверяется

нам.

Каждый честный работник,

 полезный стране,

Страшен нашим кровавым

 врагам.

  Сама же Алигер с 1941 по 1942 год была корреспондентом в блокадном Ленинграде. А по возвращению в Москву она, «по горячему следу», написала свою самую значительную поэму «Зоя» о бессмертном подвиге Зои Космодемьянской, за которую в 1943 году удостоилась Сталинской премии второй степени. Её денежную часть поэтесса передала на вооружение Красной Армии. В 1942 году Маргарита Иосифовна вступила в ряды ВКП(б).

Рассуждая о творчестве поэтессы в годы Великой Отечественной войны, известный русский советский литературовед и критик Андрей Турков отмечал: «Судьба написанного Маргаритой Алигер в годы войны не одинакова. Если поэма о Зое, при всех частных критических замечаниях по её адресу, быстро завоевала общее признание, то и поэма «Твоя победа», и некоторые лирические стихи тех лет, частью появившиеся уже в мирное время, были восприняты критикой чуть ли не как отступление от завоёванной в «Зое» высоты и проявление душевной усталости.

Даже много лет спустя самые расположенные к поэтессе собратья продолжали говорить о «душевной смуте» автора, сказавшейся в этих произведениях».

Откровенно говоря, с годами, прошедшими после войны, а уж ныне, так и подавно, трудно осознать, о какой «душевной смуте» шла речь и как можно пенять за неё человеку, оказавшемуся, подобно миллионам вдов, «с пулей в сердце». С той пулей, которая каждодневно давала о себе знать, напоминая о безвозвратной потере любимого человека.

И если в «Зиме этого года» героиня смогла достаточно быстро излечиться от страшного горя, то и в лирике военных лет, и в поэме «Твоя победа» тяжесть пережитого ею выражена во всей своей горькой и беспощадной правдивости. В поэме этой, к примеру, присутствуют такие строки:

  День прожить — пустыню

перейти.

Поскорей бы стали дни

короче.

Поскорей бы дух перевести.

Поскорей добраться бы

до ночи.

Ночью ни звезды и ни костра.

Ночью ни ответа,

ни привета.

Поскорей дожить бы до утра.

Поскорей добраться бы

до света.

  Вообще же своеобразие творчества Алигер военных лет представляется в явственном и трогательном родстве собственного душевного смятения (здесь впору говорить и о борении со своим личным горем и отчаянием) с тем, что испытывали и превозмогали Родина и народ. Для поэтессы они являлись не какими-то отвлечёнными понятиями, а живыми, борющимися и страдающими существами. Потому-то, например, в стихотворении «Из казанской тетради» у неё оживает «казанская зима».

  Спрашивает снежная,

сквозная,

светлая казанская зима:

— Как ты будешь жить?

Сама не знаю.

— Выживешь?

— Не знаю и сама.

  А в поэме «Зоя» у поэтессы встречаются упоминания об одушевлённых Советской Армии и Ленинграде:

  …сожжённая солнцем,

от пыли седая,

Советская Армия,

ты отступала,

на ноги истёртые припадая…

Встретившись лицом к лицу

с бедой,

Ленинград не молит

о пощаде.

Доживёшь?

Дотерпишь?

Достоишь?

  Виделся Алигер и образ «родины на марше». В «Твоей победе» у неё имеются и такие сильные строки:

  Надо мной «катюши»

не гремят,

но в московском

затемнённом доме

я встаю наутро, как солдат,

малость отдохнувший

на соломе.

Я встаю и помню, что война,

что душа на сутки

 стала старше.

Я встаю и вижу из окна

не весну, а родину на марше.

  Признанием в любви к Родине прозвучали в поэме «Твоя победа» такие строки:

  Родилась я осенью в России,

и меня Россия приняла.

Родина! И радости и горе

неразрывно слиты были

с ней.

Родина! В любви,

в бою и споре

ты была союзницей моей.

Родина! Нежнее первой ласки

научила ты меня беречь

золотые пушкинские сказки,

Гоголя пленительную речь,

ясную, просторную природу,

кругозор на сотни вёрст

 окрест,

истинную вольность

и свободу,

ленинской руки раздольный

жест.

  Поэма «Зоя» впервые была опубликована в ноябрьском за 1942 год номере журнала «Знамя» (также в этом популярнейшем литературно-художественном журнале впервые были опубликованы поэмы «Зима этого года» (1938, №9) и «Твоя победа» (1945, №9), а в разные годы и многие стихотворения поэтессы). С тех пор это огромной духовной силы творение продолжает жить самостоятельной жизнью. Оно давно уже стало одним из самых проникновенных поэтических рассказов о великом подвиге и великой народной героине — русской девушке Зое Космодемьянской, бесстрашно отдавшей жизнь за свободу и независимость социалистического Отечества.

  Мне хотелось написать о Зое

так, чтоб задохнуться

вместе с ней.

Мне хотелось написать

про Зою,

чтобы Зоя начала дышать,

чтобы стала каменной

и злою

русская прославленная мать…

Мне хотелось написать

про Зою,

чтобы той, которая

прочтёт,

показалось: тропкой снеговою

в тыл врага сама она идёт.

Под шинелью спрятаны

гранаты.

Ей дано заданье.

Всё всерьёз.

Может быть, немецкие

солдаты

ей готовят пытку и допрос?

Чтоб она у совести спросила,

сможет ли,

и поняла:

«Смогу!»

Зоя о пощаде не просила.

Ненависть — не слово,

это — сила,

гордость и презрение к врагу.

Ты, который встал

на поле чести,

русский воин,

где бы ты ни был,

пожалей о ней, как о невесте,

как о той, которую любил.

  Алигер всегда волновали животрепещущие проблемы современности. Порой она к ним подступала даже как-то наивно, не во всём по существу разобравшись. Но в то же время она пыталась искать ответы на волновавшие её вопросы и демонстрировать при сём возвышенные чувства и настроения. Уже в первых послевоенных стихах читателя привлекала особая атмосфера искренности, нравственной чистоты, взыскательности к себе как к художнику и гражданину.

Заметным событием в творческой жизни поэтессы стал выход в 1957 году сборника «Из записной книжки», в котором были собраны стихи, написанные ею в 1946—1956 годах. Среди вошедших туда творений присутствуют и такие публицистически заострённые вещи, как «Письмо к одному знакомому» с его горестным укором.

  Шарахаясь от лжи

и клеветы,

на битву с ними

не выходишь ты

удобствам и спокойствию

в угоду,

во имя малых благ мирясь

со злом.

А ты ходил когда-то

напролом

и победил, пройдя огонь

и воду.

  Но всё же этот сборник знаменателен тем, что в нём Алигер поведала о новом дне большой страны, о своих поездках по большой стране, в частности по Восточной Сибири и Дальнему Востоку (наиболее выразительными представляются такие её стихотворения: «На Ангаре», «Деревня Кукой», «Владивосток», «На Байкале», «Берёзовая роща»).

  Крутой обрыв родной земли,

летящий косо к океану,

от синевы твоей вдали

тебя я помнить не устану.

Продутый ветрами,

сквозной,

бегущий в небо по карнизам,

сияющей голубизной

насквозь проникнут

и пронизан,

своё величье утвердив,

ты смотришь зорко

и далёко,

родной земли крутой обрыв,

крутой уступ Владивостока.

  Любопытно стихотворение «Разговор в дороге» из сборника «Несколько шагов», написанное в 1956 году, по форме являющееся явной авторской декларацией. Представленный в нём спор с неким дорожным попутчиком, укорявшим поэтессу, что она «не знает жизни», как и сама обстановка этого разговора, в чём-то напоминают некоторые главы из известной поэмы Александра Твардовского «За далью — даль». Но речь, конечно, не о каком-либо подражании прославленному поэту, тем более что его поэма отдельным изданием выйдет позже, в 1960 году, когда с данным стихотворением Алигер читатели будут уже три года как знакомы.

Речь же в сущности велась о литературных настроениях и потребностях тех лет. А они во многом как раз и были нацелены на серьёзный разговор и раздумья о жизни, о роли художника в деле укрепления живой связи искусства с повседневной народной жизнью. При сём поэтесса в этом стихотворении признаётся в том, что её жизнь — «судьба моей державы», и неважно ей — поэту, гражданину и патриоту, что «жизнь моя или чужая», она на сей счёт сознательно «не размышляла никогда».

  Своего солдата провожая

в сторону фашистского огня,

это жизнь моя или чужая —

право, не задумывалась я.

Разве обошла меня

сторонкой

хоть одна народная беда?

Разве той штабною

похоронкой

нас не породнило навсегда?

Разве в грозный год неурожая

разная была у нас нужда?

Это жизнь моя или чужая —

я не размышляла никогда.

  Жить равнодушно — во весь свой голос далее заявляет Алигер — никак нельзя. И у неё, советской поэтессы, одна общая и нерасторжимая жизнь с народом, «с людьми и для людей».

  Буду ждать, гадая, как о чуде,

веря в жизнь и обещая ей

жить неравнодушно, жить,

как люди,

просто жить с людьми

и для людей.

Нету мне ни праздника,

ни славы,

люди мои добрые, без вас.

Жизнь моя —

судьба моей державы,

каждый сущий день её и час.

Бурь её железные порывы,

лучезарных полдней синева,

всё — моё,

и всем, чем люди живы,

я жива, покуда я жива!

  Побывав в некоторых зарубежных странах, Алигер постаралась о своих впечатлениях рассказать и в произведениях, причём не только в поэтических, но и в публицистических. Но поэтических отзывов о тех поездках, конечно, оказалось больше. Вообще же в разработке ею иностранной тематики особый интерес представляют циклы «Две встречи» (1958—1960), в которых Алигер поведала о посещении Германии; «Японские заметки» (1962—1963), «Стихи издалека» (1964—1965), рассказывающие о Чили; «Италия моей души» (1960—1968); «Французская тетрадь» (1961—1968); а также некоторые стихи, посвящённые лондонским впечатлениям, написанные в 1961—1962 годах.

Вспоминается в этой связи стихотворение «Япония для туристов», сочинённое более шести десятилетий назад, но созвучное и нашему времени. В нём Маргарита Иосифовна поведала о привлекательности островного государства для туристов со всего мира, а также и о том, что японцы не хотели вспоминать о трагедии Хиросимы и Нагасаки, поскольку жалость для них якобы была невыносимой.

Сегодня японцы опять же несильно нуждаются в этой жалости, давным-давно оказавшись, как в тисках, под жёстким прессингом США — страны-агрессора, совершившей это чудовищное преступление против мира и человечности восемьдесят лет назад, в августе 1945 года. Кроме того, ежегодные памятные мероприятия о тех событиях в современной Японии всё более приобретают какой-то исключительно ритуальный характер, а сами японцы становятся какими-то отчуждёнными и безу-частными к существу самой трагедии, стараясь открыто вслух не называть её настоящего виновника, никогда даже не задумывавшегося о своей ответственности за несколько сотен тысяч безвинных жертв.

  Япония, Япония,

чайная церемония…

Война?

Это было очень давно.

Мы уже и забыли об этом…

Мы, японцы, решили между

собой:

давайте сильней шуметь,

пусть боль, и чувства,

и мысли глушит гремящая медь,

чтобы люди не стали

вглядываться и не вздумали

 нас жалеть.

Жалость невыносима.

О, Хиросима!

  Много любопытного Алигер почерпнула в Чили. Эта южноамериканская страна, в которой поэтесса побывала в первой половине 1960-х годов дважды, ей по-настоящему полюбилась. Там она приобрела и добрых друзей, среди которых был всемирно известный поэт-коммунист Пабло Неруда, а также менее известные в нашей стране писатели Рубен Асокар, Франсиско Колоане и другие прогрессивные чилийские деятели литературы и культуры. О них в форме литературных портретов Маргарита Иосифовна поведала в довольно крупном прозаическом произведении «Возвращение в Чили», увидевшем свет в 1966 году. Разумеется, в этой книге поэтесса писала и о самой стране, о чилийской земле и чилийцах, об их быте, о культуре, определённых достижениях и обо всём том, что её там заинтересовало.

Большая содержательная жизнь, наполненная знаковыми событиями, встречами, впечатлениями, дружбой с лучшими представителями советской литературы, позволила Алигер со временем создать целую галерею ярких портретов, которые позже вошли в литературно-мемуарный сборник «Тропинка во ржи». В нём она поведала о М. Светлове, К. Чуковском, С. Маршаке, И. Эренбурге, Н. Заболоцком, Ю. Смууле, А. Тарковском, Л. Мартынове, А. Твардовском, Л. Первомайском, Э. Казакевиче, А. Ахматовой, К. Симонове, П. Антокольском.

Неподдельный интерес вызывают публицистические статьи и очерки Алигер, многие из которых публиковались в «Литературной газете». В них она взывала к миру на планете и восставала против агрессии США в Корее, а также рассказывала о весне в Крыму, о поездке в Финляндию и Париж, о Провансе и чилийском лете, о деятельности мужественного греческого героя-антифашиста Манолиса Глезоса.

Известна Алигер и своими яркими поэтическими переводами. На русский язык она переводила таких крупнейших фигур в мировой литературе XX столетия, как Луи Арагон и Пабло Неруда. Кроме того, поэтесса осуществила перевод узбекских фольклорных текстов и произведений многих известных советских национальных поэтов, среди которых С. Вургун, Р. Рза, И. Абашидзе, К. Каладзе, С. Капутикян, М. Бажан, А. Малышко, Зульфия, Э. Межелайтис и другие.

Лауреат Сталинской премии второй степени, кавалер двух орденов Трудового Красного Знамени, орденов «Знак Почёта», Дружбы народов, Отечественной войны II степени, «Кирилл и Мефодий» I степени (Народная Республика Болгария), медалей «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.», «За оборону Москвы», Алигер, как поэт-патриот и коммунист, стремилась жить полнокровной творческой и общественной жизнью. И при этом она старалась быть предельно собранной, целеустремлённой, последовательной и принципиальной. Какие бы трудности ей на жизненном пути ни встречались, поэтесса не унывала и ни от чего прожитого в жизни никогда не отказывалась.

  Но я не отрекаюсь нипочём

от тех нагромождений

за плечом,

от нашего пути, —

он был,

он прожит, —

от тьмы и света, от добра

и зла.

То жизнь моя была.

Я в ней росла.

  Завершая одно из лучших и самых страстных своих стихотворений «Разговор в дороге», Маргарита Алигер, которая тогда была ещё человеком совсем нестарым, но многое чего горького и страшного в жизни повидавшим, страдавшим и сопереживавшим чужому горю, откровенно написала:

  Жизнь огромна, жизнь везде

и всюду,

тем полней, чем больше

человек.

Я уж изучать её не буду,

буду влюблена в неё навек!

  Да, замечательная русская советская поэтесса Маргарита Алигер любила простую и незамысловатую советскую жизнь искренне, о чём откровенно говорила в своей поэзии. Поэзии чистой, глубокой, философски нацеленной, сочинявшейся на прекрасном русском языке. Поэзии, подчеркнём, нисколько не устаревшей и не растерявшей своих художественных достоинств, ждущей новых читателей. Хочется верить, что они — современные вдумчивые российские читатели — никогда не утратят своего живого интереса к ней.