Утопили дело жизни речного волка

Зима. Реки застыли. Мороз в Вологде в начале января нового, 2017 года нагрянул свирепый — под сорок градусов. Но это никогда не становилось препятствием для речников. Огромное количество судов должно было быть на зимнем отстое. Именно в холода сотни людей готовили флот к предстоящей навигации, и работа эта не утихала. Зима ведь не вечна, и реки весной оттают. Вот только оттают ли судостроительная отрасль и судоходство, которые начали душить ещё губители единого Союзного государства?..

Я ПОМНЮ, какое множество судов ходило по реке Вологде во времена моего детства. И грузовые, и пассажирские теплоходы, и вызывавшие восхищение стремительные «Кометы», и буксиры, и буксиры-толкачи с носом, как у рыбы-молота, и речные танкеры, и земснаряды, и громадные баржи, и дизельные паромы (на таком пароме можно было перебраться с одного берега на другой за две копейки в районе Водников, где отсутствуют мосты). Мы застали ещё то время, когда ходили последние экземпляры колёсных пароходов — в этих мастодонтах было что-то живое, как и в паровозах, натруженно выпускавших пар из своих «лёгких».

По реке перевозились негабаритные грузы, руда, уголь, песок, щебень, лес. С самой Астрахани приходили баржи с арбузами — мои ровесники помнят, как их разгружали в районе улицы Гоголя, а разбившиеся ягоды становились для нас бесплатным лакомством. Отдалённые, ныне полузаброшенные восточные районы области «под завязку» снабжались продовольствием длительного хранения, горюче-смазочными материалами и т.д. Денно и нощно в порту в районе Водников трудились гигантские краны, похожие на динозавров… Со стапеля спускались на воду только что построенные красавцы-корабли.

При открытии операции «Юг» (выход в одноимённую реку) можно было наблюдать целые караваны теплоходов. Мальчишками мы бегали играть на реку рядом с судоремонтно-судостроительным заводом, и речные суда представлялись нам океанскими лайнерами, зовущими в таинственную даль. А рядом был построен микрорайон, который называли Флотским посёлком — там жили речники. Мы завидовали этим бравым парням в красивой форме, и многие хотели прийти им на смену. Позднее, когда я стал студентом, запомнилось полное романтики путешествие на теплоходе, в которое мы отправились с речного вокзала Вологды в район проведения обязательных сельхозработ.

Увы, речной вокзал давно не работает (даже гостевые комнаты, которые были когда-то). Судостроительный завод в буквальном смысле стёрт с лица земли вместе с цехами и оборудованием. Его территория отдана под жилищную застройку. БОЛЕЕ ШЕСТИСОТ(!) судов разрезано «реформаторами» на металлолом. Остался один-единственный видавший виды теплоход, выкупленный частником, — он летом возит туристов от Соборной горки до Прилук и обратно, а в другую сторону — до Петровского домика... Это и спасло судно от общей участи — смерти в доменном крематории. Что ж, ломать — не строить.

Мы бродим по заснеженной бывшей территории завода со Станиславом Фёдоровичем Волковым. После окончания Ленинградского речного техникума он сорок лет жизни от-

дал Сухонскому речному пароходству, работал судовым механиком, капитаном.

— Вот здесь стоял корпусный цех, здесь кузница. Три молота в три смены без остановки трудились! — с тяжёлым сердцем проводит эту печальную экскурсию Станислав Фёдорович. — У нас в коллективе пять тысяч человек работали. Энтузиасты, профессионалы…

Понять настроение бывалого речного волка Волкова можно: всё дело жизни пошло насмарку, продолжателей нет.

Дизельный цех ремонтировал двигатели от ста пятидесяти до пятисот двадцати лошадиных сил. Любые двигатели, в том числе танковые. В механическом цехе ремонтировали все типы речных судов, здесь появились первые многостаночники. В электромонтажном цехе изготавливали радиооборудование. Деревоцех обеспечивал деревянное судостроение: строили лодки, шлюпки для Министерства речного флота. На просторных складах хранились узлы и агрегаты. А вот — индустриальное училище, где обучали будущих речников. Единственное здание, которое пока не снесли последователи ельциноидов.

Последним, до чего добрались «реформаторы», стал эллинг — уникальное сооружение для ремонта и спуска на воду вновь построенных судов. Повыдирали кабели, специальный многотонный кран — в утиль… Полным ходом пошёл демонтаж грузового порта. Полуграмотные и политически дезориентированные чернорабочие порабощённой олигархами России уничтожали то, что построили их высококвалифицированные деды и отцы — дети великого Советского Союза.

А ведь речной транспорт значительно экономичнее железнодорожного и вне всякой конкуренции в сравнении с автомобильным. Содержание речных путей требует вложений в 50 раз меньше, чем содержание автомобильных и железных дорог. Немаловажным является то, что водные перевозки в сотни раз безопаснее автомобильных. Все эти факторы способствовали созданию в Советском Союзе могучего речного флота.

Увы, сейчас доля водного транспорта в современной России в общем грузопотоке страны составляет всего лишь 1,2%. Сравните: в Германии — 14%, в Голландии — 30%. И это в странах, которые и близко не могут конкурировать с Россией, имеющей самую протяжённую сеть внутренних водных путей в мире. Их длина составляет около 102 тыс. км. При таких расстояниях перевозка речным транспортом гораздо рентабельнее, чем у европейцев, и тут, как говорится, нам сам бог велел его использовать. Не случайно в СССР существовал запрет на перевозку груза тяжёлым автотранспортом на расстояние более трёхсот километров.

В Европе понимают стратегическую важность речного транспорта, здесь стремятся разгрузить дороги. И потому государство оказывает отрасли серьёзную поддержку. У нас же после распада страны всё стало с точностью до наоборот. Новые суда почти не строятся, а те, что на плаву, уничтожаются уже десятками тысяч, как и вся необходимая инфраструктура.

— Я читал, что постройка судна гораздо дольше окупается, чем постройка автомобиля или вагона. А банки не любят давать длинные кредиты… Вот и не строят теперь суда, — говорю Станиславу Фёдоровичу.

— Правильно, ведь теперь на смену государственному мышлению пришла психология этих моральных уродов — рвачей и временщиков, — отвечает С.Ф. Волков. — А они вдаль не заглядывают. После них — хоть потоп. Суди сам, какова была себестоимость перевозок в советское время: тонно-километр — восемь копеек. Максимум — семнадцать копеек для спецгрузов государственного назначения. По плечу было любое строительство. А теперь дороговизной перевозок мы сами себя в угол загоняем. «Частник и рынок всё поставят на свои места». Вот и поставили: частник лишь о сиюминутном барыше думает. В результате государство, все мы проиграли.

— Если за судном надлежаще смотреть, оно и сто лет проходит! — убеждённо продолжает Станислав Фёдорович. — Это тебе не хлипкая легковушка. А у этих временщиков — всё под нож… Да и нас-то под нож ставят, только не все это понимают…

Он знает, что говорит. В тёплое время года думали только о навигации. А зимой, чтоб не допустить незапланированных простоев летом, все силы бросали на ремонт и содержание флота. Обслуживались двигатели и механизмы, корпуса чистились и, в случае необходимости, чинились. Работали на совесть, понимая, что от качества ремонта зависит успех судоходного периода.

Всё это было. Сейчас лишь снег да лёд на небольшой Вологде-реке и ни одного судёнышка из шести с лишним сотен на зимнем отстое, готового по весне пойти в широкую реку Юг. Потому что после раздачи общенародной собственности жуликоватым отбросам общества и цеховикам, ныне именуемым олигархами, началось под диктовку цэрэушников-американцев не только разграбление крупных, успешно работающих предприятий, но и уничтожение целых отраслей экономики, в частности речного судоходства и судостроения. Так чем отличаются дипломированные, приласканные властью негодяи, либеральные экономисты-разрушители, от мародёров, которые и поныне за бутылку водки срезают электрокабель и сдают его в пункты приёма цветного металла? Разве что масштабом содеянных преступлений перед государством и народом.