Трио для атаки

— Мне очень нравятся ваши карикатуры в «Правде»… И я бы хотел, чтобы вы нечто подобное делали и для нашей газеты. Как вы? — вспоминал художник Николай Соколов состоявшуюся в начале тридцатых годов прошлого века встречу Кукрыниксов с главным редактором газеты «Известия» Николаем Бухариным, обратившимся к ним с таким предложением.

— Мы ответили, что с редакцией «Правды» у нас договорённость — печататься только в ней и в журнале «Крокодил». Как правдистам нам выдаётся зарплата, так что...

— Что ж, очень жаль, — вздохнул Бухарин. И тихо так говорит: — А вы попробуйте... Сделайте нам рисунок, вдруг сойдёт. А?

— Нас это, честно говоря, покоробило, и встреча завершилась ничем.

  Преданность «Правде» Кукрыниксы сохранили навсегда, как и верность самому этому понятию — правда.

Оно было в основе всего творчества лауреатов Ленинской, Сталинских премий и Государственной премии СССР, Героев Социалистического Труда, народных художников Советского Союза Михаила Васильевича Куприянова, Порфирия Никитича Крылова и Николая Александровича Соколова, из чьих фамилий и имени одного из них и сложились Кукрыниксы — этот прославленный триумвират, не одно десятилетие по праву главенствующий в жанре советской изобразительной сатиры.

— Наш коллектив, по правде говоря, состоит из четырёх художников: Куприянова, Крылова, Соколова и Кукрыниксы, — утверждали они. — К последнему мы все троё относимся с большой бережностью и заботой. То, что создано коллективом, не смог бы осилить любой из нас в отдельности.

Так это или не совсем так — каждый может убедиться сам, придя в столичный «Манеж», где Государственным музейно-выставочным центром «РОСИЗО» развёрнута большая выставка, посвящённая столетию начала совместной работы этих виртуозов не только острого сатирического карандаша, особо их прославившего, но ещё и великолепных мастеров дружеского шаржа, портрета, лирической пейзажной кисти, мастеров больших живописных полотен, скульптурных миниатюр, сценографии и книжных иллюстраций к произведениям русской, советской и зарубежной литературной классики.

Индивидуальному творчеству Кукрыниксов в «Манеже» отведён отдельный зал с собранием их работ. У каждого — своя неповторимая тональность в подаче художественной мысли, своя узнаваемая нота, отражённая в картинах живой гармонией красок и настроений.

И только когда все эти три ноты они сто лет назад на юной заре становления Советской страны сложили вместе, получился стройный атакующий аккорд, точным прицелом сатиры бьющий по бюрократу и чванливому чиновнику, спекулянту, пьянице и лентяю, хаму и мракобесу — всем тем, кто мешал советским людям строить социализм.

Сатира в те годы — жанр первейшей востребованности. Она была необходимым орудием для становления новой жизни — если хотите, стальной лопатой, расчищавшей ей путь от завалов, оставленных нравственно разложившимся царизмом, ещё огрызавшимся на эту новую жизнь своей посмертной отрыжкой. И Кукрыниксы дружно вышли на остриё этой очистительной атаки.

Попались Кукрыниксам на карандаш и западные политиканы, и их военные «ястребы», сначала двинувшие на Советскую Россию интервенцией, а после Второй мировой принявшиеся точить на СССР натовский ядерный кинжал.

Досталось от них и тем, кто уже в бурлящей от революционных настроений империи продолжал грабить и угнетать народ, кто во времена Гражданской войны, выклянчивая помощь у интервентов, пытался зверствами белого террора вернуть лютые царские порядки и отдать страну на откуп мировому капиталу. Были, знаете ли, у нас эдакие холёные субчики. И к ним мы ещё вернёмся…

А уж когда на Советский Союз набросился фашистский зверь, плакатные краски Кукрыниксов запылали яростью и ненавистью к врагу с силой невероятной!..

«...Мы немедленно едем в редакцию «Правды». В автобусе все возбуждены. Какая-то женщина пытается сдержать рыдания, — рассказывали художники о том, каким они застали первый день Великой Отечественной войны. — В «Правде» все сотрудники уже в сборе. Нас встречают словами:

— Вот вам троим будет теперь работы!

Как хочется, чтобы наш труд оказался сейчас не менее нужным, полезным, чем в мирное время!

Вернувшись из редакции домой, сразу же сели за работу и сделали два эскиза. Один рисунок изображал красноармейца, который прокалывает штыком Гитлера, порвавшего договор о ненападении на СССР. Другая карикатура — Гитлера ждёт судьба разбитого в своё время Наполеона.

Вечером того же дня на совещании работников культуры в Отделе агитации и пропаганды ЦК партии шёл разговор о работе над плакатами.

Оба наши эскиза были утверждены. Утром следующего дня плакаты ушли в типографию, а на третий день войны расклеивались на улицах различных городов страны».

Вместе с «Окнами ТАСС» свои страницы Кукрыниксам тут же предоставили «Правда» и «Крокодил», обложки военных номеров которого, в отличие от страниц нашей газеты, широко представлены на выставке.

Целая «пулемётная» серия боевых карикатур художников была в те грозные дни напечатана «Правдой». И каждый новый «зажигательный патрон» этой серии, заряженный в номера газеты, тут же направлялся в войска. А подписывали Кукрыниксы рисунки так: «Бочка Геббельса», «Арапские сказки немецкого (гитлеровского) военного командования», «Людоед-вегетарианец, или Две стороны одной медали», «Фашистская псарня», «Гиена и шакал»… А уж когда к художникам подключился Самуил Яковлевич Маршак, то плакаты получили ещё и стихотворную подзарядку: «Бьёмся мы здорово, колем отчаянно — внуки Суворова, дети Чапаева».

Советские бойцы писали с фронта в «Правду» и «Крокодил», благодаря «единосущную и нераздельную троицу» (так называл их А.М. Горький) за то, что она своим творчеством здорово поднимает боевой дух и веру в победу.

«Здравствуйте, дорогие наши художники Кукрыниксы! — обращался к ним с передовой красноармеец Фёдор Васильевич Тюленев. — Мы получили «Фронтовую иллюстрацию». Там помещена ваша художественная работа «История с географией». Мы все после удачного боя смотрели этот рисунок и пришлось всем повеселиться. Посмеялись и были разговоры, что нарисовано очень верно и справедливо... Работайте, работайте на благо нашей Родины. Ваши карикатуры доставляют нам особую радость».

И Кукрыниксы работали вовсю, уходя из нашей редакции далеко за полночь. Работали так, что, когда в Нюрнберге, куда художники в 1946 году отправились в качестве корреспондентов «Правды», чтобы запечатлеть в зале суда гримасы гитлеровской верхушки, Николаю Соколову пришлось пройти мимо сидевшего на скамье подсудимых Геринга, из вытаращенных глаз фашиста хлестануло такой волчьей ненавистью!..

— Голова его вздрагивала, руки сжались в кулаки, — рассказывал о том моменте Николай Александрович. — Ведь это он обещал, когда возьмёт Москву, одними из первых всех нас троих повесить на городской площади.

Ясное дело, чесались руки накинуть верёвку. Ведь листовки с карикатурами художников на этого матёрого вешальщика и его подельников из фашистского логова сыпали советские самолёты в фашистские окопы. А для немецких солдат, решивших после знакомства с «боевой начинкой» такой листовки сдаться в плен, она служила пропуском на советские позиции. И уж Геринг-то знал, скольких гитлеровцев один только карандаш Кукрыниксов таким образом буквально вывел из строя.

Чёрное хищное нутро этих профессиональных убийц в крысиного цвета шинелях и героизм комсомолки показали художники в картине «Таня (Зоя Космодемьянская)», запечатлевшей казнь партизанки, чей дух фашистам было не сломить.

Несломленными остались и сами Кукрыниксы. Им с болью пришлось пережить горбачёвщину, начавшую расшатывать страну и по-холуйски заигрывать с Западом. А одному из них довелось пережить и предательское крушение Советского Союза.

«…Грянула перестройка, а с нею возникли «герои» новой формации — перевёртыши, обвинившие художников-сатириков в «искажении образа врага», — писал в 1993 году в «Правде» Николай Соколов. — Ими оказались руководители Отдела пропаганды ЦК КПСС, и первый из них — скоро перековавшийся А.Н. Яковлев. Почему-то в годы «холодной войны» он никакого искажения не видел, наоборот, сам жестоко критиковал нынешних заокеанских друзей».

Эти строки напомнили, как тогда, в начале девяностых, беседуя с ректором Литературного института им. А.М. Горького писателем Сергеем Есиным, спросил его, что он думает по поводу того, что некоторые советские деятели с демонстративным пренебрежением побросали свои партбилеты?

— Вы полагаете, такой вот массовый исход высших чинов из партии добавляет народу нравственности? Нет, нравственности это не добавляет, — коротко и исчерпывающе ответил Сергей Николаевич.

Так вышло, что и Николай Александрович Соколов — последний из живших тогда Кукрыниксов, словно подслушав тот наш разговор, в те же дни откликнулся карикатурой «Приспособленец вылупился». Мгновенная реакция на общественную болевую точку всегда отличала истинного художника от конъюнктурщиков и политических лизоблюдов.

И повод вспомнить о таких скользких фигурах, увы, имеется. Хотя бы потому, что на выставке в «Манеже» вы эту работу Кукрыниксов не увидите. Не будет там и злой их карикатуры на самодержца Николая II, вытирающего о свой же Манифест, провозглашавший в государстве новые порядки, испачканные в крови руки (это к нему и его режима охранителям мы обещали вернуться). Не доведётся зрителю оценить и тот исполненный трагизма сарказм, с которым художники обличали главного царского министра Столыпина и московского обер-полицмейстера Трепова, имперского министра внутренних дел Дурново и прочих ретивых служак царизма.

Не нашлось в «Манеже» места и для целой своры белогвардейщины, всем скопом также попавшей под огонь сатиры Кукрыниксов — Колчака, Юденича, Деникина, Корнилова, Врангеля, — всех тех, кто сегодня вполне законно бы претендовал на внесение их в список отъявленных иноагентов. Нет на выставке и физиономий Краснова и Шкуро — выкормышей Белого движения, позднее, как известно, приютившихся в гитлеровском осином гнезде.

Весь этот портретный ряд давал бы зрителю ясное представление о характере царского режима с его мощной системой репрессий и классового угнетения рабочих и крестьян. Системой, отчасти схожей с той, что с подачи ещё ельцинских либералов культивируется в России и сейчас.

Вот тут и становится понятно, зачем столь большой пласт сатирической историографии страны был устроителями выставки начисто срезан.

И, представьте, те самые «Известия», некогда чересчур ревностно следившие за работой Кукрыниксов, об этом в своём репортаже с выставки даже не заикнулись.

Впрочем, тут тоже всё ясно: теперь эта газета вполне буржуазная. И значит, как и тот «вылупившийся», давно у капитализма на службе.

Соответствующие карикатуры, посвящённые ручной продажной западной прессе, у Кукрыниксов имеются. И они по причине тугого понимания нашими чиновниками от культуры таких несколько «отстранённого» свойства аналогий на выставку, к счастью, попали.

Но как всё-таки быть с задвинутыми за кулисы экспозиции последними царскими временами, что в своём дремучем мраке если что путное для народа и сделали, так это побудили революционные начала советской эпохи? Как быть со стыдливо припрятанными «под подол» корниловщиной, колчаковщиной, деникинщиной и прочими «ржавыми гвоздями» белогвардейщины, которые Красной Армии пришлось выдирать из сгнившего основания рухнувшей империи? Ведь на сайте выставки прямым текстом заявлено, что «по рисункам Кукрыниксов можно изучать историю Советского государства от его становления…».

Вольно или нет, но вышло так, что под этим, по сути, актом цензуры и поставила свою подпись министр культуры России Ольга Любимова, на радостях даже забывшая о самих Кукрыниксах.

«...Невероятная экспозиция! — нахваливает она в книге отзывов устроителей выставки. — Успехов! Пусть получится всё задуманное!»

Да полноте — уже получилось. И как ловко! Или чего ещё из наследия советской классики надумали вычеркнуть?

— Школа «Правды». Без неё Кукрыниксы, наверное, были бы иными, — утверждал Николай Соколов. — А какими стали, никто из нас никогда не жалел. Потому что «Правда» не заставляла делать то, с чем мы все не были согласны. Спасибо ей.

Вот и «Правда» благодарит Кукрыниксов за их преданность и могучий талант, много лет помогавшие газете лупить врага и сатрапа, подлеца и жулика на всех фронтах жизни. Благодарит за то, что и сегодня художники-правдисты, как видите, снова на наших страницах, то есть на своём рабочем месте.